Капитан «Эспиранты» сеньор Эстебан,
Младший сын арагонского гранда,
В этот день, как всегда, был немыслимо пьян
И гонял моряков до упада.
Он грозил пистолетом и шпагой махал,
Вздернуть всех обещался на рее,
А мальчишке слуге, что вино подавал,
Он свернул в диком бешенстве шею.
И роптала команда, и бунт назревал,
Старый боцман сказал: «Надоело…»,
Он тайком в сапоге спрятал острый кинжал,
Чтобы вскоре пустить его в дело.
Солнце встало в зените… Сеньор Эстебан,
Не жалея ругательств и силы,
Клял матросов, судьбу, мировой океан,
Одурев от жары и текилы…
Наконец, он не выдержал, сел на корме,
Возле бухты пеньковых канатов,
И уснул, продолжая ругаться во сне.
В тот же час собрались депутаты,
И решили: расчесться настала пора:
Не желаем терпеть капитана!
Надоело! Ему не дожить до утра!
Кровь пустить подлецу Эстебану!
Прихватили с собой кто багор, кто топор,
Кто-то шило достал из кармана,
Меж собой порешили: «Такой уговор,
Поделить все добро без обмана».
Берегись, душегуб. Час расплаты настал,
Боцман сжал рукоятку кинжала,
Оглядел бунтарей и угрюмо сказал:
«Я возьму на себя капитана».
Одноглазый старпом тихо умер во сне,
Как и жил вечно в пьяном дурмане,
Его грузное тело с дырою в спине
Схоронили в седом океане.
Злобный шкипер Родригес по кличке Шакал
Пал изрубленный у кабестана,
О штаны боцман вытер кровавый кинжал,
И с ухмылкой шагнул к капитану…
Эстебан был не робок – трезвел на глазах,
Длинной шпагой себя защищая,
Заколол одного, пропоров ему пах,
А другого ткнул в глаз, объявляя:
«Вижу, боцман, ты времени зря не терял,
Только дьявол свидетелем будет,
Как ты слопаешь свой вероломный кинжал –
Это дурь твою быстро остудит».
Боцман плюнул с досады: «Ты смелый, но я
Перевидел таких два десятка,
Обещаю, что длинная шпага твоя
Погрузится в тебя без остатка!»
И сказав это, боцман метнул свой кинжал,
Эстебан сделал выпад умелый,
Первый охнул от боли, второй зарычал,
С шумом рухнули на пол два тела.
Друг на друге, сцепившись, лежали враги,
Все на палубе враз онемели,
Так стояли, забыв обо всем, моряки,
Пока горны вдали не пропели.
И, пудовым ядром прочертив горизонт,
Флаг английский продолжил веселье,
Двадцать пушек в упор – продырявили борт
«Эсперанте» в одно лишь мгновенье!
Стал корабль тонуть. Злобный хищник – пожар
Часть добычи у моря оспорил,
Из груди Эстебан вырвал острый кинжал
И сказал: «Мы умрем как герои!»
Силы ада, видать, помогали ему,
Паруса все, что были, поставил,
И повел «Эсперанту» в огне и дыму
Против здравого смысла и правил
На последний, быть может, лихой абордаж.
Но еще за минуту до схватки,
Боцман с палубы встал, окровавленный плащ
С бранью поднял, и молвил: «Ребятки,
Англичане не любят, когда их жуют
Барракуды, акулы и скаты, -
Всех отправим за борт! Пусть пощады не ждут!»
Эстебан его обнял как брата.
Среди первых они на чужом корабле,
След кровавый клинком пролагали.
Много битв отшумело на грешной земле,
Но такой Небеса не видали:
Альбионский кинжал и кастильский стилет,
Все смешалось в дыму и пожаре,
Арагонский палаш и английский мушкет
Два часа смерть и ад ублажали.
И морская вода напилася сполна
В этот день человеческой крови,
И бурлил океан, пожирая тела,
И акулы потешились вволю.
Капитан «Эсперанты» сеньор Эстебан
Младший отпрыск испанского гранда,
Налетал на врагов, словно злой ураган,
Увлекая примером команду.
Старый боцман, рыча, алебардой кромсал,
И кинжалом орудовал лихо,
А когда был убит бравый лорд-адмирал,
Разом стало на палубе тихо…
«Эсперанта» на дне, а ее капитан
Поднимает испанское знамя
На чужом корабле… Посмотри, океан,
И Фортуна по-прежнему с нами!
Боцман кровью плюется, отважен и дик,
Он погибнет от ран и гангрены,
Эстебан усмехнется: «Ты храбрый старик,
И тебе я прощаю измену».
Что ж, на этом закончим печальный рассказ?
Океаны полны небылицами,
Ищет север в тумане упрямый компас,
Снова мы зашуршали страницами.
И романтики ради, сеньор Эстебан
Вел, как прежде, себя некрасиво:
Клял матросов, судьбу, мировой океан,
Одурев от жары и текилы.
1999г. Гр. Родственников, разочаровавшись в политике Великобритании, стал воспевать ее соперников.
